"Сначала верхний слой снимается, потом земля снова перекапывается на штык и после этого первый слой возвращается на место."
"Блестящий, невероятно мужественный и любимый в войсках генерал, он впервые прогремел и стал кумиром "почтенной публики" в 1865-м, когда по собственной инициативе захватил Чимкент и Ташкент, поставив Россию на грань большого конфликта с Англией. По итогам, Чимкент и Ташкент вошли в состав Империи, а сам был , - победителей не судят, - награжден, но отозван, выведен за штат, мгновенно обретя славу "национального героя", обзавелся свитой поклонников, недовольных "мягким курсом" властей, и...
И совместно с еще одним "военным диссидентом", генералом Фадеевым, основал газету "Русский мир", ставшую центром формирования кружка патриотов, славянофилов и так далее. Сам при этом в политике мало разбирался, чего и не скрывал, требуя "не ссорить его с Государем", но, "видя во всем интриги продажного канцелярского режима и безвольной дипломатии, прислуживающей Лондону", притягивал всех противников "генеральной линии", вплоть до откровенного жулья, умевшего тонко льстить (а лесть Михаил Григорьевич, чего уж там, любил).
Далее предельно коротко, самые выжимки без деталей и нюансов,
Весной 1875 года отставной генерал Черняев, узнав о начале Герцеговинского восстания, немедленно, не спросясь ни у кого (фактически тайно, известив только кузена: "...А если что, так прощай, Сашка, и не поминай лихом. Твой Стрелок") рванул на Балканы, где, красноречиво тыча пальцем в потолок, убедил кнеза Милана начать войну с Турцией. Тот факт, что Обреновичи были России, мягко говоря, не друзья, а смотрели в рот Австро-Венгрии, храбреца не волновал, в его понимании рулило "сербы и русские братья навек", и он уверил доверчивых обитателей окраины славнского мира в том, что нужно только начать, а Россия обязательно поможет. В связи с чем, после объявления войны, и был назначен главнокомандующим сербской армии.
Для Петербурга такой оборот был крайне нежелательным (война с Османами планировалась примерно на 1882-1883, а вообще за благо почиталось выдавить из Стамбула согласие на автономию Балкан экономическими мерами), но удержать Черняева в пределы Империи не удалось, а далее первые же небольшие его успехи вызвали наплыв добровольцев и, - с помощью прессы, - вывод событий на уровень "русского национального дела", участвовать в котором власти (учитывая, что победа Милана означала конец влияния России на сербов) не хотели, - да и не были готовы.
Итог известен. Восстание провалилось, Россия, невзирая на многократные призывы ввести войска, отреагировала только скромной, сугубо негласной гуманитарной помощью, разгромленные сербы практически капитулировали, Черняев убыл восвояси, но главное: абсолютно не веря в то, что Петербург ни причем, люди из Лондона запустили проект, завершившийся восстанием в Болгарии, кровавым разгромом и вынужденным вступлением России в преждевременную войну, в которой она, как известно, победила, но весь банк, - при тяжелейших потерях, понесенных Империей, - сняли Вена, Лондон и Берлин.
Как-то выправлять это неприятное положение пришлось без малого век, а...
"Нет никакой лучше жизни в другой стране. Или ты сам сделаешь нормальную жизнь вокруг себя, или так и будешь жить в говне и с говном в голове. Страна тут ни при чем."
